Евгений Рубилин. Увлечения

Так как мы русские немцы, моя семья переехала в Германию. Страна не понравилась с первого дня, но я рассматривал ее как перевалочный пункт и пустился в путешествия. Сначала отправился в Турцию, где устроился танцором в отель. Так получилось, что, заканчивая институт, я неожиданно для себя увлекся балетом и брал балетные классы, и это пригодилось. Команда в отеле подобралась многонациональная, там я сдружился с экспатами — испанцами, чехами. Было очень интересно. Так как всегда был влюблен в испанскую культуру и мечтал жить в Барселоне, я отправился в Испанию. Там проработал на Канарских островах год, сошелся с американскими студентами и фотографами и сам увлекся фотографией. А потом... меня забрали в армию на два года.

И пошел я в немецкую армию, чувствовал себя как какой-то Штирлиц. И как ни странно, с высшим образованием меня определили в штаб, несмотря на мой отвратительный немецкий язык. Я был поражен, что там служило огромное количество русских — переселенцев, эмигрантов. Времени свободного в штабе было много, и я пристрастился к русской литературе — прочитал всего Булгакова, Набокова, а еще стал редактором и издателем.

В штабе у меня под рукой был ксерокс, а с ксероксом можно делать очень интересные вещи, сумасшедшие коллажи. И я занялся самиздатом. Стал издавать комиксы и что-то вроде газеты, рассчитанной в основном на русских читателей, но потом так получилось, что и на немецком языке — солянка такая, все новости внутри части, карикатуры на неприятных командиров. В конечном итоге, все это дошло до высших чинов, это было совсем перед дембелем. Меня вызвал командир батальона, достал из ящика своего письменного стола стопку газет, и я подумал: «Ого, сейчас начнется». Но он пожал мне руку и сказал: «Супер! У нас такого еще не было».
После армии я уехал в Барселону, стал изучать испанский язык. Но уже произошел поворот в моей жизни: меня стала привлекать русская культура — как выяснилось, я очень мало о ней знал, особенно о современной культуре. Я плюнул на эту Барселону и уехал в Москву. Там познакомился с интереснейшими людьми, работал в рекламном агентстве, начал фотографировать на аналоговую камеру, поступил в Академию фотографии.

Когда я вернулся в Германию, мне было абсолютно понятно, что все, что касается русской культуры и визуальной аккредитации, — это мое. В городе Констанце, где находится кафедра славистики, я нашел единомышленников и союзников. С русскоговорящими студентами-славистами, выходцами из постсоветского пространства, мы организовали творческую группу «Шкура», стали снимать ролики, ездили на концерты. Там познакомился с одной девушкой из Чехии, возникла идея: а почему бы не переехать в Прагу. Прага всегда мне очень нравилась. Когда я работал в Турции, в нашей команде были чехи, очень интересные люди, мы вместе смотрели чешские фильмы и слушали музыку, и на основе этого всего зародилась любовь к Чехии, к этой культуре. Я оказался в Праге.

К тому времени уже очень много снимал. И по приезде удалось организовать первую фотовыставку. Называлась она «Плазма» и представляла сюрреалистическую серию фотографий, которую я отснял в Лозанне в Швейцарии у нашего друга, аспиранта-физика. У него была замечательная лаборатория, напоминающая собой космический корабль. Выставку помог организовать Карел Токаш, директор фестиваля «Шпаличек», который традиционно проходит в Волашском Мезиржичи. Потом я нашел работу в Славянской библиотеке, где и тружусь по сей день: занимаюсь систематизацией Русского заграничного исторического архива, большую часть которого совершенно варварским способом вывезли доблестные войска Советского союза и очень неприятно обошлись с работниками этого архива — часть их была вывезена на родину, где они пропали: кто по дороге, кто в самих лагерях ГУЛАГа. Осталась определенная часть архива — это переписка с библиотеками и университетами всего мира, личная корреспонденция людей, которые предоставили свои материалы архиву, а также переписка с зарубежными агентами этого архива, которые находились по всей Европе, в Америке, Харбине, даже в Тунисе и Австралии. Сохранились документы заседаний Совета Архива, ученой комиссии, на которой отбирали архивы для покупки. Члены ученой комиссии, такие как Евгений Францевич Шмурло, Александр Александрович Кизеветтер и многие другие, писали отзывы на материалы, и на основе этих отзывов отбирались материалы.

В Праге сложились тесные контакты с организацией Clověk v tísni (Человек в беде) это очень деятельная организация, которая работает с постсоветским пространством. Культурная среда тут богатейшая, общение происходит разнообразное — режиссеры, художники, белорусский андеграунд.

Что касается киноклуба в Праге — то нечто подобное было уже в Констанце с моими друзьями из творческого объединения «Шкура». Мы очень хотели делать что-то, что выходит за рамки домашних просмотров. В Германии живет профессор славистики Игорь Смирнов. Его заслуга в том, что он делал очень интересные просмотры с обсуждением кино, с дискуссией, там я познакомился с выдающейся русской кинематографией и такими именами как Герман, Сокуров и многие другие. Профессор тщательно подходил к просмотру фильмов, многие моменты разъяснял для неподготовленного зрителя, иначе та скрытая, закамуфлированная информация просто бы не дошла. Я согласен, что публику надо воспитывать. В Констанце не было возможности развернуться. В Праге благодаря обществу «Русская традиция» появилась возможность устраивать некоммерческие просмотры: вход бесплатный, мы не платим никакой аренды, и есть удивительная возможность самим подбирать репертуар клуба, программу, возможность поделиться тем, что накопилось за долгие годы увлечения кино. Идея пражского киноклуба касается постсоветских стран и советского кино, а родилась она за чашкой чая с замечательным чешским режиссером Мартой Новаковой. Она состоявшийся режиссер, увлеченный славист, большой поклонник российского кино.

То, что происходит в России, мне очень неприятно. Путинская Россия и медведевская Россия напоминают советский союз 30-х годов. Я рад, что сейчас в Чехии, в стране демократически активной и политически активной, есть возможность увидеть разные позиции, сравнить и понимать, что в России принят курс тоталитаризма. Если говорить об оппозиции нынешней российской, мне симпатична запрещенная партия — нацболы, хотя «специалисты», создающие общественное мнение в России, постарались, и образ нацбола настолько искажен, что считается чуть ли не синонимом фашизма. Однако эти люди своими акциями делают много для поддержания демократии в умах. В Белоруссии вообще творится политический произвол, и Чехия поддерживает белорусскую оппозицию. В Казахстане Назарбаев, секретарь компартии, до сих пор несдвигаемый президент, как скала. То же самое Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан. Мне как человеку себя считающему азиатом по своему менталитету и культурному восприятию, очень обидно за это. Посмотрев мир и людей, я понимаю, как творчество объединяет, а политика нет.

Фотографии Евгения Рубилина